От Автора: Най, зай, прости, куча работы. Не сердись
читать дальшеУтро выдалось солнечным и безветренным. Странная идея родилась спонтанно. Буквально тогда, когда он открыл глаза, вырвавшись из объятий Морфея. Итак. Утро проникло в темные стены дворца Его Высокопреосвященства. Ришелье очнулся в просто замечательном расположении духа. Если бы он мог взять корзинку с лепестками роз и раскидывать их порхая, порхая, порхая….Но в любом случае, мотылек из него вышел бы никудышный, поэтому Арман даже не стал искушать судьбу. Красный Герцог покинул свои покои и, отказавшись от завтрака, направился в свой кабинет. Мужчина расправил перед собой пергамент и, окунув перо в чернильницу, начал писать.
« Много уважаемая госпожа де Шеврез. Пишет вам, ваш доброжелатель. Да-да, именно так я готов назвать себя. Все знают о нашем непримиримом соперничестве, но я намерен положить ему конец, уверен, вы тоже этого хотите. Всегда ваш, Ришелье»
Он отправил письмо с гонцом и приказал не уходить, пока не получит ответ. Как ни странно, Ришелье почему-то знал, что шпион де Шеврез найдет его гонца, и письмо доберется до адресата. Где-то через час, вернулся гонец. Ришелье охотно развернул пергамент.
« Уважаемый и всеми любимый господин де Ришелье. Как ваша покорная слуга, я отвечаю вам взаимностью и готовностью помочь. Ваша Мари де Шеврез»
Ришелье даже перевернул пергамент, ища строчки на другой стороне. Нет, не могла же она написать такое короткое письмо. Всего две строчки. Госпожа Обида услужливо поклонилась и нанесла удар копьем. Раздражаясь и теряя песчинку хорошего настроения, Арман притянул к себе чистый пергамент и снова аккуратно начертал.
« Достопочтейнейшая госпожа де Шеврез. Тогда, вероятно, я имею право думать, что мы с вами пойдем на взаимные уступки и сможем решить конфликт между нами. Все еще ваш Ришелье»
Первый министр Франции сильно удивился, когда гонец вернулся быстрее, чем когда относил первое письмо.
« Всепонимающий и всезнающий господин Ришелье. Вероятно, можете. Сомневаюсь, что все еще ваша, госпожа де Шеврез»
Госпожа Разочарование и госпожа Раздражение приготовили свои копья и одновременно нанесли удар.
- Да, что она себе позволяет, - рассержено бормотал Ришелье, расплескивая чернила на пергамент, - так быстро он писал свой ответ.
«Все еще уважаемая и еще пока не невыносимая госпожа де Шеврез. У меня есть к вам всего два предложения, на которые я требую, прошу… Исчезните, наконец из моей жизни и жизни короля.» (Взвизг в конце письма.)
Ответ подоспел к ужину.
« А вот не дождетесь, мсье Кровожадный»
Госпожа Раздражение жалобно пискнула и ткнула копьем в бок Ришелье.
« Вы…зачеркнуто. Да я... зачеркнуто. Да что… зачеркнуто. Потерявший дар речи Ришелье»
Гонец испуганно икнул и скрылся за дверями, где его ждала госпожа де Шеврез.
« А таким вы мне больше нравитесь. Умиленная Мари»
« Прошу, умоляю, заклинаю. Сходящий с ума Ришелье»
Мари отвечала коротко, что еще быстрее выводило из себя первого министра Франции.
«Ни за что. Точка. Ни за что. Восклицательный знак. Издевающаяся де Шеврез»
Ришелье скомкал бумагу и уронил голову на руки. Отчаяние и слезы душили его. Он даже не заметил, как в его кабинет скользнула дама в черном.
- Что же вы, милый Арман, - проворковала она ему на ухо. – Совсем расклеились.
Ришелье вздрогнул.
- Вы?! Вы мой кошмар на Яву, - воскликнул кардинал, хватая ее за руки.
- Да, милорд, я тоже вас люблю, - она тепло ему улыбнулась.
Это было их обычное развлечение по утрам. Каждое утро, они с удовольствием выявляли, кто из них выйдет из себя первым. Пока лидировала де Шеврез. А кардиналу ничего не оставалось, как просто подчиняться этой странной деве, которую он…любил…
Там опубликована информация по форуму, а атк же будут публиковаться фанфики и ваши колажи. Кто хочет чтобы его творчество оказалось на сайте проше пишете на почту [email protected] или стучимся в асю Анны Винтер-Кларик(миледи) Т.е. мне
Миледи, свет моей жизни, огонь моих чресел. Грех мой, душа моя. Ми-ле-ди: кончик языка совершает путь в три шажка вниз по небу, чтобы на третьем толкнуться о зубы. Ми. Ле. Ди.
Она была Ми, просто Ми, по утрам, ростом в пять футов (без двух вершков и в одном носке). Она была Анна де Бейль в длинных штанах. Она была леди Кларик в школе. Она была баронесса Шеффилд на пунктире бланков. Но в моих объятьях она была всегда: Миледи.
Мы любили преждевременной любовью, отличавшейся тем неистовством, которое так часто разбивает жизнь зрелых людей. Я был крепкий паренек и выжил; но отрава осталась в ране, и вот я уже мужал в лоне нашей цивилизации, которая позволяет мужчине увлекаться девушкой шестнадцатилетней, но не девочкой двенадцатилетней.
(Набоков, «Невеста графа де ля Фер»)
А вот и другие классики...
читать дальшеВсе тело Атоса было как бы разбито; смутно и темно на душе. Он положил локти на колена и подпёр обеими руками голову.
«Боже! – воскликнул он, – да неужели ж, неужели ж я в самом деле возьму меч, стану бить по голове, размозжу ей череп… буду скользить в липкой, тёплой крови и дрожать; прятаться, весь залитый кровью… с мечом… Господи, неужели?»
Мушкетёр дрожал как лист, говоря это.
— Да что же это я! – продолжал он, восклоняясь опять и как бы в глубоком изумлении. — Мне другое надо узнать, другое толкает меня под руки: мне надо узнать, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу! Тварь ли я дрожащая или право имею…
Иголка и нитки были у него уже давно приготовлены и лежали в столике, в бумажке. Что же касается петли, то это была бы очень ловкая его собственная выдумка, однако же петля назначалась для топора. Нельзя было таким образом по улице нести двуручный меч. А если под камзол спрятать, то все-таки концы бы торчали, что было бы приметно...
(Достоевский, "Наказание за преступления")
В одной из отдалённых улиц Парижа, в сером доме с белыми колоннами, антресолью и покривившимся балконом, снимал квартиру некогда граф, вдовец, окружённый многочисленными друзьями. Уйдя со службы в мушкетёрском полку, он выезжал редко и уединённо доживал последние годы своей скупой и скучающей старости. День его, нерадостный и ненастный, давно прошёл; но и вечер его был чернее ночи.
Из числа всей его челяди самым замечательным лицом был слуга Гримо, мужчина двенадцати вершков роста, сложенный богатырём и глухонемой от рожденья. Одарённый необычайной силой, он работал за четверых — дело спорилось в его руках, и весело было смотреть на него, когда он либо стрелял из аркебузы по гугенотам, либо, налегая огромными ладонями на рукоять кинжала, один, без помощи графа взрезывал упругую грудь гвардейца кардинала.
Была у Гримо собачонка, которая отчего-то страстно привязалась к Гримо и не отставала от него ни на шаг, все ходила за ним, повиливая хвостиком...
(Тургенев, "Собачья служба")
Констанция вышла замуж ранней весной 1633 года, и у ней в 1640 году было уже три дочери и один сын, которого она страстно желала и теперь сама кормила. Она пополнела и поширела, так что трудно было узнать в этой сильной матери прежнюю тонкую, подвижную Констанцию. Черты лица ее определились и имели выражение спокойной мягкости и ясности. В ее лице не было, как прежде, этого непрестанно горевшего огня оживления, составлявшего ее прелесть. Теперь часто видно было одно ее лицо и тело, а души вовсе не было видно. Видна была одна сильная, красивая и плодовитая самка. Очень редко зажигался в ней теперь прежний огонь. Это бывало только тогда, когда, как теперь, возвращался муж, когда выздоравливал ребенок или когда она с Анной Австрийской вспоминала о Д'Артаньяне (с мужем она, предполагая, что он ревнует ее к памяти Д'Артаньяна, никогда не говорила о нем).
Констанция до такой степени опустилась, что ее костюмы, ее прическа, ее невпопад сказанные слова, ее ревность — она ревновала к миледи Винтер, к служанке Кэтти, ко всякой красивой и некрасивой женщине — были обычным предметом шуток всех ее близких. Общее мнение было то, что Портос был под башмаком своей жены, и действительно это было так. С самых первых дней их супружества Констанция заявила свои требования. Портос удивился очень этому совершенно новому для него воззрению жены, состоящему в том, что каждая минута его жизни принадлежит ей и семье; Портос удивился требованиям своей жены, но был польщен ими и подчинился им.
(Толстой, "Война и мир Людовика XIII")
Иностранец вежливо снял шляпу, и слугам кардинала ничего не оставалось, как приподняться и раскланяться.
«Нет, скорее испанец...» — подумала миледи.
«Поляк?..» — подумал Рошфор.
Необходимо добавить, что на графа иностранец с первых же слов произвел отвратительное впечатление, а миледи скорее понравился, то есть не то чтобы понравился, а... как бы выразиться... заинтересовал, что ли.
— Разрешите мне присесть? — вежливо попросил иностранец, и шпионы как-то невольно раздвинулись; иностранец ловко уселся между ними и тотчас вступил в разговор.
— Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус! И вообще не может сказать, что он будет делать в сегодняшний вечер.
«Какая-то нелепая постановка вопроса...» — помыслила миледи и возразила:
— Ну, здесь уж есть преувеличение. Сегодняшний вечер мне известен более или менее точно. Само собой разумеется, что, если со стены монастыря кармелиток мне свалится на голову кирпич...
— Кирпич ни с того ни с сего, — внушительно перебил неизвестный, — никому и никогда на голову не свалится. В частности же, уверяю вас, вам он ни в коем случае не угрожает. Вы умрёте другой смертью.
— Может быть, вы знаете, какой именно? — с совершенно естественной иронией осведомилась миледи, вовлекаясь в какой-то действительно нелепый разговор, — и скажете мне?
— Охотно, — отозвался незнакомец. Он смерил миледи взглядом, как будто собирался сшить ей платье, сквозь зубы пробормотал что-то — и громко и радостно объявил: — Вам отрежут голову!
(Булгаков, "Наследник Маргариты")
Ну и для любителей фантастики:
- Я убежден, это — ваша задача, миледи. Если вы не справитесь с ней, значит, не справится никто. Для женщин настала пора уйти от своих мирных очагов и сотрясать крепости и советы Мудрых. Кто из нас мог предвидеть это? А ведь если Мудрые действительно мудры, они должны были бы предвидеть этот час.
— Но вы же не отправите её одну, Ваше преосвященство?! — крикнул Рошфор, выскакивая из неприметного уголка, куда забился в самом начале.
— Как можно! — с улыбкой ответил Ришельё, обратясь к нему. — Вы-то обязательно пойдете с ней. Мы уже убедились: разлучить вас не может даже Тайный Совет, куда вас, граф, не приглашали.
— Рошфор сильно покраснел и сел, бормоча под нос:
— Ну и в переделку мы с вами попали, миледи.
— Вдогонку за вами поедут восемь всадников, чтобы помешать вашей миссии, — предупредил кардинал. — Но вы во что бы то ни стало должны доставить Подвески Всевластья ко мне в Париж.
(Толкиен, "Властелин Подвесок")
Кардинал Ришельё пощупал бритый подбородок.
– Студно туково, – задумчиво сказал он.
Герцог Бэкингем пожал плечами.
– Таков наш примар. С нами габузиться для вашего оглода не сростно. По габарям?
– По габарям, – решительно сказал министр Людовика XIII.
– И пей круг, – произнес Бэкингем, поднимаясь.
Д'Артаньян, оторопело слушавший эту галиматью, обнаружил на лице Бэкингема пушистые усы и острую седую бородку. Настоящий придворный времен прошлого регентства.
– Приятно было побеседовать, – сказал Бэкингем.
Ришельё тоже встал.
– Беседа с вами доставила мне огромное удовольствие, – сказал он. – Я впервые вижу такого умного человека, как вы, почтенный…
– Я тоже, – скучным голосом сказал Бэкингем. – Я тоже поражаюсь и горжусь мудростью первого министра вашего королевства.
Все было ясно. Пауки договорились. Д'Артаньян встал и, наступая на чьи-то ноги, начал пробираться обратно к выходу из лиловых покоев.
Название: Как один кардинал двух гвардейцев раздражал, или После бала (с)
Рейтинг: NC-21 отдыхает!) в смысле PG.
Жанр: юмор, приключения.
Пейринг/герои: Ришелье, Рошфор, Жюссак, король, упоминается миледи, на заднем плане маячат королева/Бэкингем.
Предупреждения: отсутствие слэша, ангста, смерти главного персонажа, ненормативной лексики
читать дальшеУтром после бала у городских старейшин Рошфор и Жюссак с покаянным видом явились к кардиналу. Как ни странно, его высокопреосвященство был в великолепном расположении духа и встретил доверенного и телохранителя, как если бы он не потерпел вчера жестокое фиаско. Он совершенно непринужденно рассказал им какую-то сплетню, услышанную вчера на балу, рассмеялся и только теперь обратил внимание на озадаченный вид визитеров.
- Что случилось, господа? – поинтересовался кардинал.
- Нно…монсеньер, - собравшись с духом, начал Рошфор, - честно говоря, мы шли сюда в тревоге ожидая, что на наши головы обрушится справедливый гнев вашего высокопреосвященства, посему…
- Помилуйте, за что же мне на вас гневаться? Вы отлично сработали, а миледи так и вовсе выше всяких похвал…
- Но ведь, - растерянно проговорил Жюссак, - подвески…
- Но разве вы еще не поняли? – удивился Ришелье. – Извольте, я вам объясню. Забавно, что мне постоянно приписывают какие-то недобрые побуждения. А суть интриги, собственно, прозрачна, как слеза. Итак, королева виделась с Бэкингемом и, будучи непростительно для своего сана неосторожной, подарила ему двенадцать алмазных подвесков. Одна из фрейлин – не будем называть ее имени – доложила об этом мне, причем в ту же ночь. Она получила положенную награду, но, видимо, сочтя ее недостаточной, тут же донесла о событиях той ночи еще и…королю. Какова сообразительность! Его Величество, будучи в своем праве супруга, изволил требовать от Ее Величества, как вы уже знаете, чтобы она появилась на балу старейшин в алмазных подвесках. Король, в сущности, мягкосердечен и отходчив, но опрометчивость королевы до того его прогневала, что он желал публичного скандала. А этого ни в коем случае нельзя было допустить – в тревожное время, когда мы находимся на грани войны с Британией, не подобает нам по личным мотивам терять союзников, каковы испанские родственники Ее Величества. Я, казалось, нашел выход – послал в Лондон миледи, дабы она срезала два подвеска с костюма Бэкингема, с тем, чтобы мой ювелир в Париже по образу этих двух сделал недостающие десять, и я бы передал их королеве. Таким образом, мы бы избежали скандала. Но откуда мне было знать, что королева решит искать свои, тайные пути, и пошлет в Лондон этого безумного гасконца! Когда стало ясно, что мой план делается неуместен, я заплатил ювелиру, попросил его прекратить работу и с интересом проследил кульминацию и развязку этой драмы. Правда, я, каюсь, не смог удержаться от ребяческой выходки – преподнес королеве на балу два настоящих подвеска – но гнев венценосного супруга ей уже не грозил. Будем надеяться, что впредь Ее Величество когда-нибудь перестанет считать меня своим врагом – ведь врагом я могу стать только тому, кто желает зла Франции.
- Но весь Париж говорит…
- Обо мне постоянно говорят… но что на сей раз?
- Весь Париж говорит, что эта история с подвесками – это ваша месть королеве за то, что она якобы отвергла вас, монсеньер.
- Какие романтики эти парижане, - заметил Ришелье, улыбаясь. – Вы тоже так думаете? Впрочем, неважно. А я, господа, реалист, и считаю, что во Франции не одна красивая и любезная дама. Так что… - он взглянул на часы, - простите меня, но я спешу.
Выйдя из Пале-Кардиналь, Рошфор и Жюссак переглянулись.
– Иногда монсеньер меня безумно раздражает, – признался Рошфор. – А вас?
- Более чем, друг мой, более чем, - грустно покачал головой гвардеец.
Господа и дамы, наше сообщество растет. Думаю, что при столь горячей симпатии, которую мы друг к другу испытываем, вскоре у некоторых возникнет желание вступить в законный брак. Так вот, сей святой храм - как раз то место, где вы сможете принести друг другу обеты любви и верности.
Хочешь тронуть розу - рук иссечь не бойся,хочешь пить - с похмелья хворым слечь не бойся. А любви прекрасной, трепетной и страстной хочешь - понапрасну сердце сжечь не бойся!
Сцена первая. На переднем плане сидит Портос, ноги на столе, от них зеленый фан, мухи летают. На заднем - Арамис занюхивает анжуйское розой. Портос, принюхиваясь:
- Перед грозой так пахнут...
Арамис, фальцетом:
- ... розы...
На лестнице Атос и Д'Артаньян в капле.
Сцена вторая. Атос отпивает анжуйского.
- Вот сволочь, трактирщик, вино подсунул дрянное, со странным привкусом...
пересматривали с Найтом ТМ, а то как же. вот ведь кладезь неисчерпаемый... моя фраза: - В начале 17 века во Франции свирепствовала испанка...
Миниатюра, которую придумал Найт: - Ля Шене! - Я здесь, Ваше Величество! - Где мое бильбоке? * * * - Ля Шене! - Я здесь, ваше высокопреосвященство! - Почему мантия не выглажена? * * * - Ля Шене! - Я здесь, милорд! - Где еще два подвеска?!